С благодарностью Варваре Зыковой
и Татьяне Праздниковой
На момент нашего с сестрой (мы – двойняшки) рождения мама работала в библиотеке Академии художеств в Ленинграде, и по возвращении из эвакуации в мае 1945 года она продолжила работать там. Так что несколько последующих лет мы бывали в Академии. Вскоре началась борьба с «безродными космополитами», маму вынуждены были уволить, и на этом фактически оборвались мои посещения библиотеки. Таким образом, мое реальное знакомство с библиотекой состоялось в 4-5 лет и закончилось в семь лет.
Прошли школьные годы, сестра поступила на искусствоведческий факультет Академии и в библиотеке застала некоторых сотрудников, знавших маму; дома она иногда рассказывала об этих встречах. Я начал учиться на математико-механическом факультете ЛГУ, в те годы он находился на 10-й линии Васильевского острова, и я регулярно бывал в Главном здании университета. Здания Университета и Академии расположены недалеко друг от друга на Университетской набережной, так что я часто проходил или проезжал мимо Академии, вспоминал библиотеку, но не более. А к концу 60-х изменилась география моих городских перемещений, а в 1994 году я переехал в Америку. Академия и библиотека и постепенно перекочевали в какие-то дальние, редко посещаемые уголки памяти.
Все стало оживать в начале 2000-х, когда я увидел фильм «Про уродов и людей», до того не знакомого мне режиссера Алексея Балабанова. Возможно, я видел в каком-то фильме Сергея Маковецкого, но никогда – Виктора Сухорукова, так что в центре внимания были сюжет картины и Петербург начала 20 века. Я принял художественный язык Балабанова и его трактовку Петербурга того времени, а появление в начале и в завершающих кадрах фильма здания Академии художеств заставило меня мысленно зайти в него и дойти до библиотеки. Я увидел себя идущего с мамой по коридорам и заходящего в мастерские художников, почувствовал запах масляной краски и растворителя. Это был один из запахов дома, так как отец был художником. По-моему, сегодня я знаю эту картину Балабанова покадрово и ищу в ней то, что, может быть, видел в совсем уже далеком детстве.
Впервые я попытался мысленно заглянуть в библиотеку в марте 2017 года, когда писал небольшой текст по случаю 110 лет со дня рождения мамы, в котором отметил, что после окончания института она начала работать в библиотеке Академии художеств, где ее наставниками были люди высочайшей петербургской культуры, высококлассные специалисты в области искусства с дореволюционной подготовкой. Добавил, что некоторых из них я помню, хотел назвать имя директора, но вдруг не смог вспомнить ее фамилию. Через год я работал над новой книгой и по ходу дела заметил: «Многие коренные ленинградцы, в частности, - представители интеллигенции, тщательно хранили в себе образцы, петербургской культуры. Даже я прекрасно помню пожилых женщин, учившихся за границей. Мне довелось бывать в доме женщины, муж которой был одним из первых русских авиаторов и погиб в годы Гражданской войны...». В тот момент я имел в виду директора библиотеки Академии художеств и здесь моментально в памяти всплыло ее полное имя – Юлия Петровна Алехнович. Я был уверен в том, что фамилию я вспомнил верно, и еще я знал, что ее муж был одним из первых русских авиаторов. Заглянул в Гугл, действительно, я не ошибся, в справке о Глебе Петровиче Алехновиче указано: «Супруга – Алехнович (Черепнина) Юлия Петровна (1888-1965) - директор Научной библиотеки Академии художеств СССР (1931-1949)».
Уже в школьные годы я несколько раз был у нее дома на Басковом переулке, а на наши с сестрой дни рождения она приходила к нам с подарками и абонементами в филармонию на утренние музыкальные и литературные концерты. Помню встречу с Львом Кассилем, он читал что-то очень смешное из «Кондуит и Швамбрания» и вспоминал встречи с Владимиром Маяковским. Наверное, я уже перерос то, что читала Агния Барто, во всяком случае, в памяти ничего не интересного задержалось.
И одно – очень личное. Когда мы с сестрой родились, Юлия Петровна преподнесла нам «на зубок» несколько серебряных чайных ложечек. Они пережили войну, и когда я женился, мама подарила мне и моей жене две такие ложки. Они приехали с нами в Америку. Одну – мы передали вскоре нашей внучке, второй я пользуюсь несколько раз в день когда пью чай или кофе. Так что память о Юлии Петровне ежедневно освежается.
Долго сохранялись у мамы добрые отношения с заместителем директора библиотеки Наталией Евгеньевной Белоутовой (1884-1969), школьником я бывал у нее дома на Моховой улице, напротив Театрального института. Она сделала маме очень дорогой в те агрессивно антирелигиозные годы подарок – крупного формата Библию, изданную в начале века, книга всегда лежала у нас на видном месте. Работала в библиотеке Екатерина Леонтьевна Бенуа (1883-1972) из известного дворянского рода французского происхождения, эта семья дала России плеяду видных деятелей искусства.
Теперь я понимаю, что библиотека Академии художеств для меня – не только архитектура и книги, но и люди.
Прошло еще несколько лет, и я почувствовал, что мне хочется зайти в Академию, добраться до библиотеки и заглянуть туда.
И вот, в начале октября 2022 года я обращаюсь к друзьям: «...помогайте, я задумал написать о событии очень давнем, проверяю память и силу детских впечатлений… думаю, это было летом 45-го или 46-года… мне – 4-5 лет… мы недавно вернулись из Новосибирска и мама продолжила работать в библиотеке Академии Художеств, откуда ее уволили позже, на волне борьбы с космополитизмом... иногда мама брала нас с собой на работу, если нас не было с кем оставить… здесь я помню только себя, возможно, Оля осталась дома, папа еще был жив… и я помню такие картины...
Мы входим со стороны набережной... круглый или овальный вестибюль, прямо против входных дверей лестница, белая, дворцового типа, но все же достаточно скромная, без золота... подымаемся на второй этаж... длинный коридор, мы идем по нему (направо ?) окна – на правой стороне, наверное – вид на Неву... в конце коридора – Библиотека, на всю ширину здания (?). Входим в библиотеку, перед нами огромные, в несколько этажей окна, очень красивые. По-моему, вдоль стен – антресоли... Тогда прямо против входа была стойка, за которой работали библиотекари... для читателей – здоровенные, настоящего дерева столы, вдоль стен – книжные шкафы... возможно, в пространстве между окнами висели картины... Но, возможно, все не так...»
Конечно, я описал некий обобщенный образ хранящегося в памяти, однако думаю, что первые, совсем ранние впечатления здесь доминируют.
Моя просьба пройти описанным путем и посмотреть, все ли так, напрямую относилась к Варваре Зыковой – студентке факультета истории искусств Санкт-Петербургской Академии художеств имени Ильи Репина. Однако это было не просто обращение к ней, но в не меньшей степени – вход в удивительную, много десятилетнюю историю человеческих отношений, в которых Академия художеств – своего рода скрепляющий, цементирующий состав. Я дружен с Вариными родителями, причем папу знаю с первых дней его жизни, многие годы самые теплые отношения связывали меня с ее бабушкой и дедушкой по отцовской линии, мне не было 20 лет, когда я познакомился с ее будущей прабабушкой и, если бы не сталинские лагеря, весьма вероятно был бы знаком с ее прапрадедушкой, Николаем Николаевичем Пуниным (1888-1953) – известным историком и теоретиком искусств, несколько лет возглавлявшем кафедру западно-европейского искусства в Академии художеств.
Для все этих людей Академия художеств – не абстракция, а важнейшая точка в пространстве Ленинграда / Петербурга, в мировой художественной культуре и в их жизни. Судьба распорядилась так, что через много лет после смерти в Абезьском лагере Н.Н. Пунин, оказался основателем уникальной династии искусствоведов тесно связанных с Эрмитажем. Искусствоведом, историком русской живописи была его дочь Ирина Николаевна Пунина, выпускницей Института имени Репина, специалистом по искусству Петровского времени, одним из активных создателей экспозиции Меншиковского дворца была внучка Пунина – Анна Генриховна Каминская. Её старший сын – Петр Леонидович Зыков – Эрмитажный археолог, историк русской храмовой архитектуры, младший сын – Николай Леонидович Зыков – руководитель отдела Западноевропейского искусства Эрмитажа, специалист по реставрации нидерландской живописи XV-XVI веков.
Выходит, что Варвара Петровна Зыкова – искусствовед в пятом поколении; редкостная ситуация.
Геометрическим центром этой пирамиды поколений и мотором многих важнейших событий в этой семье долгие десятилетия была Анна Каминская, с которой я и моя сестра учились в одной школе и жили в то время на одной улице. В серии документальных рассказов [1] я значительно более обстоятельно представил семью Н.Н. Пунина и нити, связывающие мою семью с этими людьми. Начало этих добрых отношений следует отнести к концу 1930-х, а может быть, и раньше, т.е. к времени, которое я не застал. Дело в том, что наш отец, Зусман Львович Докторов, в 1926-1930 гг. учился в Академии художеств, а затем преподавал там же на Рабфаке. С уверенностью можно говорить, что он знал профессора Н.Н. Пунина.
А вот – документально зафиксированный факт и результат их сотрудничества, 2 декабря 1940 года был подписан к печати учебник «История западно-европейского искусства (III-XX века)», автором ряда глав и редактором которого был Н.Н. Пунин, а редактором от издательства – З. Л. Докторов. Даже по ее заголовку легко догадаться, что эта книга вскоре была запрещена и изымалась из библиотек. Однако она считалась лучшим пособием для учебы. На момент завершения книги автор и редактор были достаточно молоды: первому было 52 года, второму – 34 года. Есть основания допускать, что работа над книгой нередко проходила в известном Фонтанном Доме, где в то время жил Н.Н. Пунин и его семьей. Так что мой отец знал будущих прабабушку и бабушку Варвары Зыковой. Первой не было и 20 лет, вторая – возможно, начинала ходить.
А совсем недавно при разборе документов Н.Н. Пунина в его записной книжке обнаружился номер телефона, не знаю, рабочего или домашнего, моего отца.
Теперь вернемся к письму, приведенному выше. Ответ на него был абсолютно ясным: «Все сделаем», я понимал, что моя просьба принята, но я не мог представить, что такое «все». На самом деле было сделано много больше, чем все.
Вот моя первая реакция: «... захожусь от радости… не ожидал… все красиво (краше, чем в моей памяти) и в целом так, как помнится… особливо — круглый зал при входе, двери в библиотеку, стойка, за которой находятся библиотечные работники и угол стола!… мама рОдная, те столы, что я писал, они — вечные… надо же! такой мне подарок! Похоже, что и я в зале, просто меня не видно… дайте успокоиться...» и через несколько дней – дополнение: «сказка… детские воспоминания наяву… странно, что не видно мамы за стойкой… вчера был день ее смерти».
Такое бурное восприятие полученных фотографий вызвано тем, что я встретился с виденным более четверти века назад. Ведь память могла не сохранить воспринятое так давно, тем более – ребенком. Могли производиться реконструкции пространства, смена дверей, замена мебели в читальном зале. Безусловно, все ремонтировалось, реставрировалось, иначе бы не выжило, но все делалось бережно, с пониманием истории здания и духа библиотеки.
В ответ на мою просьбу o помощи в обращении к собственному прошлому я получил серию черно-белых снимков и план движения от входа в здание Академии художеств до библиотеки. Особенно впечатлили меня фотографии вестибюля здания, входных дверей в библиотеку и кусочек читального зала со стойкой, за которой работают библиотекари. Полное ощущение дежавю, так и было. Конечно, в первое пятилетие после войны, продолжительной блокады здание не было в его современном состоянии, но такие детали – не помеха для встречи с давно виденным и не забытым. Полукруглый вестибюль с копиями античных фигур, две боковые винтовые лестницы... все на своих местах. Знакомые высоченные входные двери, над ними очень крупными буквами – БИБЛИОТЕКА. Не знаю, было ли так, при первых встречах с библиотекой я еще не умел читать.
Сейчас мне кажется, что сразу за дверьми слева был кабинет директора библиотеки – Ю.П. Алехнович. В эти дни я нашел короткий, но содержательный текст о работе библиотеки Академии художеств в годы войны [2], в нем отмечено: «На время войны Ю. П. Алехнович и Н. Е. Белоутова оборудовали для жилья маленькую комнатку при библиотеке (сейчас кабинет директора) Туда поместили две кушетки, два шкафа с книгами, два рабочих стола для библиотекарей и один стол для читателей. Эта маленькая комнатка с круглой чугунной печкой, с окном во внутренний двор, и потому уцелевшим, была единственным не замороженным убежищем в библиотеке». Неужели это то помещение около входа в библиотеку, которое запомнилось мне?
Продолжу цитировать обнаруженную в сети книгу: «Окна во всех залах библиотеки были выбиты, хоть их и заколачивали фанерой, но она периодически вылетала из-за бомбардировок и артобстрелов. Зимой в залах частенько набиралось столько снега, что приходилось его сметать вениками в кучи и выносить ведрами. Прекратилось отопление, не стало освещения, но работа не останавливалась. С наступлением темноты зажигался светильник. Электрическое освещение появилось только в 1943 году. С наступлением теплых дней работа переносилась в освещенный солнцем коридор библиотеки. Из-за выбитых стекол в окнах залов книги замерзали. Для того чтобы читатель мог получить желаемую книгу, ее, еще замороженную, приносили в коридор около обитаемой комнаты, там книгу лишь немного “согревали”, чтобы она не отсыревала и не портилась от резкой смены температур, и только после этого ее выдавали читателю».
Всего этого я уже не застал, в 1945–1946 годах библиотека окончательно восстановила свой прежний довоенный облик и смогла снова в полном объеме принимать читателей.
******
Согласно некоторым теориям, первые образы мира – цвета и формы, звуки и запахи – человек воспринимает еще до рождения, и это закладывается в его память. Затем среда, в которой он развивается, активизирует, обогащает какие-то участки памяти или стирает различные фрагменты первичной памяти, тем самым освобождая место для новой информации.
В опоре на эту концепцию допускаю, что библиотека Академии художеств вошла в меня еще до рождения и хранится до сих пор.
Литература
1. Анна Каминская, Анна Ахматова и Николай Пунин http://proza.ru/2022/03/03/265; Художник Леонид Зыков. Много талантов и доброта http://proza.ru/2023/02/11/1926; Это не игра случая, это судьба http://proza.ru/2022/07/31/156.
2. Манаева А.В., Щурская Т.Ю. Научная библиотека Российской академии художеств в годы войн. Библиотеки блокадного Ленинграда. 2019.